Вот и подходит к концу незабываемый отдых в волшебном городе, рядом с любимой девушкой. Как жаль...
Я до конца жизни влюблен в этот город. Прекрасные пейзажи Павловска, незабываемая архитектура самого Питера, парки Петергофа, магия разводных мостов.
И конечно же, самая прекрасная из тех, кого я когда-то встречал. Моя Юля. Что бы я без нее здесь делал. Даже несмотря на все очарование Питера без нее он надоел бы мне уже через неделю.
Но все таки немного о том, что же здесь произошло.
В четверг Юля пригласила меня к себе на работу, в офис ее кадрового агентства "Русский персонал", между прочим лучшего кадрового агентства в области горной добычи по итогам 2006 года. Посидев там до окончания рабочего дня, поболтав с Лизой, Юлиной коллегой, т.к. больше там никого не было, пошли мы кататься по рекам на катерах. Перед этим зашли в ресторан быстрого питания "Блиндональдс", вкусно, но картошка сухая, но ничего. Отлично там посидели, побеседовали, а после этого уже пошли искать катера. Между прочим, узнали о себе много нового. Купили билеты и через некоторое время сели на катер. И поплыли кататься. В общем, вечер прошел просто прекрасно, правда фотографии, которые мы делали вышли не совсем удачными, что жаль.
В пятницу мы в стречались с ее подругой - Дианкой, той самой, с которой мы сидели на финском. Встречались мы в одном из баров "Алеша". Такое типичное кафе, с самообслуживанием, живой музыкой (правда она оставляла по большей части желать лучшего). Посидели там до 11, попили пива и пошли в соседнее кафе - петь караоке. Вот это было веселье, скажу я вам. И сами пели, и прикалывались над другими певцами (хотя некоторые хорошо пели). Даже спели "Улыбку", что просто зажгло все кафе, народ вышел в проход, стал прыгать и подпевать
В общем ушли мы с Юлей около часа, а Диана с ее подругой, хоть и собирались прийти к нам чуть позже, но досидели там до 6 и пошли в общагу, так что нам удалось выспаться почти до 12.
Отоспавшись мы, сначала собирались вместе пойти в Эрмитаж, но витоге решили, что туда пойду я один, а Юленька останется убираться. Не буду описывать то, как я гулял по Эрмитажу, как смотрел на приготовления к концерту "Rolling Stones", смотрел на прикольных разрисованных львов. Скажу лишь, что мне безумно понравилось и что ходя по дворцу я безумно устал и немного заблудился.
Около 7 я вернулся, пообедали, посидели еще немного и пошли на развод мостов. Это просто магия. Все здания подсвечены, толпы народа, тепло. Около часа стояли на набережной, просто любовались ночью и друг другом. Около двух часов у моста собралась целая флотилия малых судов, теплоходов, катеров, лодочек и т.п. И тут, медленно, неслышно, почти незаметно стал разводиться дворцовый мост. Все завороженно на это смотрели. Правда через короткое время он, казалось, остановился и народ быстро схлынул. Мы решили все же остаться и ничуть не пожалели. Незаметно оказалось, что мосты развелись полностью, практически до 90 градусов. И стал пропускать под собой большие сухогрузы. Пофотографировав все это и мы решили отправиться домой.
Причем, т.к. было уже поздно решили идти пешком. Сначала дошли до Марсова поля, там немного посидели, посмотрели на молодежь, отдыхающую прямо на траве. На парочку, в которой одно существо было непонятной наружности, мы так и не определились мальчик это или девочка. Но парочка была та еще. Сзади нас какой-то пьяный парень матами отчитывал по телефону свою девушку. А на небе вскоре заплясали огни прожекторов. И мы решили наконец пойти. Шли по набережной Васильевского острова, дошли до Среднего проспекта, потом до метро, а дальше нам идти было лениво, и на самом деле не зря, иначе вернулись бы мы точно около 5. Нас быстренько добросили почти до дома.
В воскресенье мы с самого утра решили выбраться в Павловск, правда выбрались из дома уже в 3, хотя проснулись в 11. Так не хотелось вылезать из постели, вы бы знали... Ну так вот. Сели на электричку, в принципе видел я и хуже, да и людей почти не было, так что за полчаса добрались до места назначения. Я вам скажу, что парк этот оказался просто бесконечным. Мы 2 или 3 часа по нему гуляли и в конце концов оказалось, что обошли лишь его малую часть. Какой там воздух, чистейший, настоящий лес со множеством белок (одну мы даже покормили) и множеством озер с утками. В общем парк просто прекрасен своей дикостью.
Зайдя в ворота одного конца мы вышли совсем в другом. Обратно решили ехать на маршрутке, правда ехали только маршрутки местные так что мы решили пойти до следующей остановки пешком. В итоге идти пришлось километра 3 до самого вокзала. Но за полчаса мы это расстояние прошли. Сели на первую же маршрутку и через час были дома.
И вот понедельник, Юля только что вернулась с работы, а потом со встречи с Дианой. А я весь день прогулял по Петропавловке, нахаляву побывал и в граверной и на невской панораме. Но все это время ждал вечера. Как же я все таки влюблен. Я люблю ее и безумно не хочу уезжать. Я люблю ее и этот город. Эти две недели стали самыми лучшими в моей жизни. Но рано или поздно я сюда вернусь. Уже навсегда.

---

Петергоф

Вчера ездили с Юлей и ее папой в Петергоф. Гуляли по парку и смотрели фонтаны.
Как красиво...
Причем поехали сами, на маршрутке прямо до Петергофа. Честно говоря думал, что он гораздо дальше.
Ну так вот, приехали, выгрузились.
Дядя Коля (Юлин папа) пошел нам пива купить в близжайшем магазинчике, а мы пока пошли фотографироваться в верхнем парке.
Конечно на туристах зарабатывают не по детски. Предлагают сфотографироваться в исторических костюмах, правда за 500 р и далеко не отходить.
Огромное количество интуристов, особенно американцев, китайцев и немцев. Ходят либо большими компаниями, человек по 15-20, либо по двое-трое.
Так вот, самое интересное. Гуляли мы с Юлей, фотографировались. Вдруг голос
- Хорошая пара, будет.
Я несколько не понял откуда, поворачиваюсь, старая цыганка стоит и нам рассказывает.
- Хорошая у вас пара, будет. Ты, красавица в 83 умрешь. Семья у вас будет хорошая, счастливая. Правда детей только парочка будет. Кавалера своего держись, он у тебя хороший. Обожать тебя будет, - потом еще что-то, - А ты, Король, в 89 умрешь, дела твои в гору пойдут. Что задумал делай, добьешься своего, на работе тебя ценить будут. В конце года тебя перемены приятные будут ждать.
В общем много чего приятного наговорила, может и зря я сейчас это рассказываю, ну я ничего не боюсь. Потом попросила дать сколько хочу. Просила, конечно рублей 100-200, но я ей 40 дал и сказал, что больше нету.
У меня и правда была еще 1000, но она бы с нее облезла.
После этого долго еще ходили, вспоминали ее. Ну да ладно, я не жалею. Было очень приятно это слышать.
Потом еще несколько часов гуляли по паркам, любовались природой, фонтанами. Зашли в музей императорских яхт (честно говоря он меня ни сколько не впечатлил).
Смотрели на финский со стороны Петродворца, а после этого еще посидели в кафе. В общем все было просто превосходно. И уже в 11 мы легли спать.

@настроение: отличное

@темы: Воспоминания, Природа, Путешествия

---

Питер, первые впечатления

Вот я и в Питере, уже третий, нет четвертый день.
Красивый город, правда было прохладно, ветер и тучи ходили, но сейчас стало хорошо - тепло.
Юленька просто прелесть, я в восторге от нее.
В первый день гуляли с Настей, Юлиной подругой, по университетской набережной. Никогда бы не подумал, что Нева настолько большая, почему-то у меня складывалось впечатление, что она как Омка, не очень широкая, ан нет.
Дошли до самой дворцовой площади, красиво, все блестает. Площадь огромна и где-то на половину заполнена людьми.
Еще, проходя по дворцовому мосту наблюдал каскад стрелки Васильевского острова. Сказать, что очень красиво, значит ничего не сказать.
Вчера сам ездил на Невский. Честно говоря, представлял его куда более красивым, а он оказался обычной улицей в центре мегаполиса. Огромные толпы народа, куда-то идущие по своим делам, но не спешащие. Магазинчики, кафешки, кстати он мне напомнил улицы старых немецких городов.
Из центра Рона Хаббарда, даже на какое-то собеседование попытались затащить, но я спешил и мне откровенно было некогда проходить их тесты.
Точнее просто на улице ответил на их вопросы (что это за опрашивающие я потом понял), потом повели в какой-то переулок, предложили пройти тест, я сказал, что спешу, они выдали его на руки и показали книжку Рона Хаббарда "Дианетика". После чего я их просто послал куда подальше, и выбросил тест не читая. Нет, больше ни в каких опросах я не участвую.
А еще вчера чуть не заблудился на Невском, проскочил свою станцию и долго ее искал, пока не показали, что я возле нее кручусь ))))

---

Сегодня уезжаю в Питер. Волнуюсь так, что живот сводит, хотя я знаю, что все будет хорошо.

Пожелайте мне счастливого пути.

---

Ура! Наконец-то отремонтировали мой монитор и снова я наслаждаюсь сетью.

Во вторник уже начнется отпуск, а в четверг... Питер встречай )))

С нетерпением жду следующей субботы

---

Я знаю какая сегодня будет самая распространенная запись ))))

Владимир Владимирович вы лучший

"Если я говорю, что снег там будет, значит снег будет гарантировано. Я только недавно катался там. И там было 3-5 м снега."

Принц Альберт, конечно нашел что спросить 0)))

В общем с олимпиадой в Сочи, товарищи

---

Сегодня еду в маршрутке на работу. Краем глаза замечаю что-то небольшое, похожее на ребенка попадает под колеса маршрутки.

Это была остановка. Маршрутка тормозит. Тут же истошный крик ребенка. Я ошарашен. Думаю, неужели все таки кто-то попал. Крик с остановки - стойте, не отъезжайте.

Через несколько секунд все проясняется - оказывается ребенок играл с мячиком и выронил его под клоеса маршрутки. Чудо, что он сам за ним не сиганул. Тут же подбежала его бабушка. Прохожие, естетственно на нее ополчились, почему оставляете ребенка одного, а вдруг бы он под машину попал.

В общем в итоге все закончилось благополучно - и мячик цел и ребенок и я на работу успел.

А вот подумалось - неужели у нас в школах этому простому правилу - не играть возле дороги уже не учат, а если учат, почему для его усвоения обязательно самому его нарушить?

---

снег с дождем

На улице 25 градусов тепла. Идет, точнее собирается, теплый дождь, вместе с грозой.

И при этом на улице хлопьями валит "снег".

Весь город завален пухом. Он лезет и в нос и в глаза, всюду

---

Оскар и Розовая дама (Предисловие переводчицы Ирины Мягковой)

Драматург, эссеист, романист и сценарист Эрик-Эммануил Шмитт родился 28

марта 1960 года в Лионе. Готовился к карьере композитора, учился играть на

фортепьяно. С тех пор музыка, наряду с теологией и метафизикой, -- страсть

его жизни. "Музыка всегда говорит правду, интеллект вступает позднее... То

же происходит, когда я пишу пьесу. Я всегда пытаюсь услышать музыку души, то

есть нечто большее, чем просто слова", -- скажет он позже в одном из

интервью. Однако, кроме музыки, мальчик увлекался сочинительством: в

одиннадцать лет написал первую книгу, в шестнадцать -- первую пьесу

"Грегуар, или Почему горошек зеленый", сатиру на тему сексуального

воспитания. В конце концов слово одержало верх над музыкой. Закончив

престижный парижский Высший педагогический институт (Эколь Нормаль сюперьер)

и защитив философскую диссертацию, посвященную Дени Дидро (позже он напишет

эссе "Дидро, или Философия соблазна"), Шмитт начинает преподавать философию

сначала в лицее Шербура, затем в Университете Шамбери. Но долго там не

задерживается: научная карьера приносится в жертву литературе. Успех

сопутствовал Шмитту с первого взрослого драматургического опыта: "Валонская

ночь" (1991) была поставлена Шекспировским королевским театром. Вторая

пьеса, "Посетитель" (1993), в которой к Зигмунду Фрейду то ли наяву, то ли

во сне является то ли безумец, то ли Господь бог, и где ведется глубоко

философский, но не скучный диалог о человеческой сущности, о смерти и о

религии, -- обеспечила ему признание критики (Мольеровская премия 1994 года

в двух номинациях: "Театральное открытие" и "Лучший драматург"). И далее по

нарастающей. Спектакль "Загадочные вариации" (лучшая пьеса 1996 года), в

котором играл Ален Делон, совершает мировое турне (от Токио до

Лос-Анджелеса) под оглушительные аплодисменты зрителей. "Вольнодумец" (1997,

о Дени Дидро) -- история одного беспутного дня любимого героя Шмитта была

снята в кино с участием Венсана Переса и Фанни Ардан. Правда, фильм успеха

не имел: не любит кино разговоров, пусть даже таких увлекательных, какими их

создает Шмитт. "Фредерик, или Бульвар преступлений" (1998 ) снова получает

Мольеровскую премию, а главную роль в парижском спектакле сыграл Поль

Бельмондо. В 2001 году французская Академия присуждает драматургу Гран-при.

Кроме пьес, Шмитт пишет романы. И тоже получает за них премии. Премию

"Первый роман" получила его "Секта эгоистов" (1994 год, издательство

Альбен-Мишель). Но самый большой успех выпал, пожалуй, на долю "Евангелия от

Пилата" (2000), над которым писатель работал 8 лет. Толчком к разработке

этого сюжета послужила, по словам самого Шмитта, одна ночь 1989 года,

проведенная им в Сахаре, где с ним случилось некое мистическое происшествие,

после которого у него, рожденного в семье атеистов, установились особые

отношения с Богом. Роман двухчастный. Первая часть -- "Иисус" -- о человеке

во власти сомнений за несколько часов до смерти. В своем монологе (любимый

литературный прием Шмитта) Иисус предстает скромным, простым, долгое время

не помышлявшим о своей миссии. Вторая часть -- "Пилат" -- написана в форме

эпистолярного дневника: в письме к брату Титусу Понтий Пилат, с его

непоколебимой верой в разум, пытается тщательно и прагматично исследовать

необъяснимое явление -- исчезновение тела Иисуса; пытается преодолеть

экзальтацию и нетерпимость окружающих. В результате римский разум пасует

перед иудаистскими сомнениями. При всем при этом "Евангелие от Пилата" --

лидер продаж и лауреат Гран-при читательниц журнала "Elle". В следующем,

2001 году, Шмитт выпускает "Участь другого", где уготавливает Адольфу

Гитлеру судьбу состоявшегося художника, в результате чего тот не становится

диктатором, и история человечества движется по другому пути. Совершенно

очевидно, что философское воспитание, склонность к систематическому и

глубокому осмыслению мира, во многом определяют творчество писателя. В

качестве героев он часто выбирает универсальные фигуры мировой истории и

мифологии -- Иисус и Понтий Пилат, Дидро и Гитлер, Фауст (в эссе "Когда я

был произведением искусства") и романтический актер Фредерик-Леметр... В

Шмитте живет просветитель и в какой-то степени миссионер. Поэтому особое

место в его творчестве занимает "Цикл о незримом", куда входят четыре

текста: "Миларепа" (1997), "Господин Ибрагим и цветы Корана" (2001), "Оскар

и Розовая дама" (2002) и совсем недавний "Ребенок Ноэ" (2004). Объединяющая

"Цикл о незримом" тема -- духовность и религия. Религиозные конфессии --

буддизм (в "Миларепе"), ислам и иудаизм (в "Господине Ибрагиме и цветах

Корана") и христианство (в "Оскаре и Розовой даме") как бы художественно

проиллюстрированы и сопряжены с конкретными человеческими (прежде всего

детскими) историями. Форму этих небольших произведений можно

классифицировать по-разному. Кто-то причисляет их к романам, кто-то к

монопьесам (потому что они написаны от первого лица), кто-то к детским

сказкам. Некоторые критики находят сходство Оскара с Маленьким принцем или с

героем Пенака Бенжаменом Малосеном. Так или иначе, эти произведения написаны

скорее для игры, чем для чтения. Их и играют с большим успехом: "Оскара" --

Даниель Дарье в Комеди Шан-Зелизе, а "Господина Ибрагима" (еще и в кино) --

Омар Шериф, за что получил своего первого Сезара в 2004 году. На мой взгляд,

обаяние "Оскара" и "Господина Ибрагима" -- в пафосе терпимости. Нет

противоречий и агрессивности между людьми, принадлежащими к разным

национальностям и религиям. Есть возможность выбора -- веры, друзей, даже

семьи. Есть мудрость приятия всего. Старшие (Господин Ибрагим, Розовая дама)

учат младших (Момо, Оскара) примирению с жизнью, с болезнями, со смертью.

Оказывается, полноценную жизнь можно прожить и за десять оставшихся тебе

дней. Конечно, если верить... И здесь Шмитт со свойственной ему

виртуозностью балансирует на тонкой грани: еще немного и можно скатиться в

сентиментальность (в "Оскаре и Розовой даме"). Спасает интонация -- очень

простая, без какой бы то ни было эмоциональной окрашенности, и еще юмор.

---

Оскар и розовая дама (письмо тринадцатое - последнее)

Дорогой Бог,

мальчик умер. Теперь я по-прежнему останусь Розовой дамой, но никогда

больше не буду Розовой мамой. Я была ею только для Оскара. Угас за полчаса

сегодня утром, пока мы с его родителями отлучились, чтобы выпить кофе. Он

сделал это без нас. Думаю, специально выбрал момент, дабы нас пощадить. Как

будто хотел уберечь от горя при виде его ухода. Фактически он дежурил возле

нас, а не мы возле него. У меня на сердце тяжело, у меня на душе тяжело. Там

живет Оскар, и я не могу его забыть. Надо бы повременить со слезами до

вечера, потому что я не хочу сравнивать свою боль с неутолимой печалью его

родителей. Спасибо, что познакомил меня с Оскаром. Благодаря ему я была

забавной, придумывала всякие небылицы, оказалась даже знатоком кетча. Он

помог мне верить в тебя. Я полна любви, она сжигает меня, он столько дал

мне, что этого хватит на многие годы вперед.

До скорого, Розовая мама

Р.S. В последние три дня Оскар вывесил плакат над своим столиком в

изголовье. Думаю, он касается тебя. Там было написано: "Только Богу дано

право меня разбудить".





2002 год

---

Оскар и Розовая дама (письмо двенадцатое)

Дорогой Бог,

сто десять лет. Уж очень много. Думаю, что начинаю умирать.

Оскар

---

Оскар и Розовая дама (письмо одинадцатое)

Дорогой Бог,

мне стукнуло сто. Я много сплю, но чувствую себя хорошо. Пытался

объяснить родителям, что жизнь -- странный дар. Вначале мы его

переоцениваем: думаем, что получили в вечное пользование. Затем

недооцениваем, находя жизнь слишком короткой и несовершенной, и чуть ли не

готовы от нее отказаться. Наконец, осознаем, что это был вовсе не дар, а

только кредит. И тогда пытаемся его заслужить. Мне сто лет, и я знаю, о чем

говорю. Чем ты старше, тем лучше должен быть твой вкус, чтобы оценить жизнь.

Ты должен сделаться рафинированным, артистичным. Любой кретин может

наслаждаться жизнью в десять или в двадцать лет, но в сто лет, когда и

двигаться уже не можешь, необходимо использовать свой интеллект. Не знаю,

убедил ли я их.

Навести их. Работа окончена. Я немного устал. До завтра, целую,

Оскар

---

какое несчастье

Ну то понос, то золотуха.

Во время грозы погас и больше не проснулся мой монитор. Потому и письма несколько приостановились, правда похоже этого никто особо и не заметил...

Ну да ничего... в конце концов я их для себя прежде всего пишу.

Так что продолжаю

---

Оскар и розовая дама (письмо десятое)

Дорогой Бог,

благодарю за то, что ты пришел. Ты точно выбрал момент, потому что со

мной не все благополучно. Возможно, ты обиделся на мое вчерашнее письмо...

Когда я проснулся, то подумал, что мне уже девяносто лет, и повернул голову

к окошку -- посмотреть на снег. И тогда я угадал, что ты пришел. Было утро.

Я был один на Земле. Было так рано, что птицы еще спали, и даже ночная

сиделка мадам Дюкрю давала храпока. Ты же пытался устроить рассвет. Тебе

было трудно, но ты настаивал. Небо бледнело. Ты вдувал в воздух белое,

серое, голубое, заталкивал ночь, возвращал мир к жизни. И не прекращал ни на

минуту. И тогда я понял разницу между тобой и нами: ты парень неутомимый! Ты

не устаешь. Всегда за работой! И вот вам день! И вот вам ночь! Теперь весна!

Теперь зима! А вот Пегги Блю! А вот Оскар! И Розовая мама! Какое здоровье! Я

понял, что ты здесь. Что ты раскрыл мне свой секрет: смотри всегда на мир

так, будто это в первый раз. Тогда я последовал твоему совету и приложил

старание. Впервые. Я созерцал свет, краски, деревья, птиц, животных. Я

ощущал воздух ноздрями, я вдыхал его. Слышал голоса в коридоре, как будто

под сводами собора. Чувствовал, что живу. И дрожал от чистой радости.

Счастье бытия. Я был восхищен. Спасибо, Господи, что сделал это для меня.

Мне казалось, ты взял меня за руку и ведешь в самое сердце тайны --

созерцать тайну. Благодарю.

До завтра, целую, ОскарР.5. Мое желание: можешь ли ты сделать то же

самое (взглянуть, как в первый раз) для моих родителей? Розовая мама, думаю,

через это уже прошла. А вот для Пегги тоже хотелось бы, если у тебя будет

время.

---

Оскар и Розовая дама (письмо девятое)

Дорогой Бог,

Пегги Блю уехала. Вернулась к себе домой, к родителям. Я не идиот, и

знаю, что никогда больше ее не увижу. Не стану больше писать, потому что мне

очень грустно. Мы вместе прожили целую жизнь, Пегги и я, а теперь я совсем

один, лысый, в старческом слабоумии и уставший лежать в своей кровати. Как

отвратительна старость.

Сегодня я больше не люблю тебя.

Оскар

---

Оскар и Розовая дама (письмо восьмое)

Дорогой Бог,

сегодня мне между семьюдесятью и восьмьюдесятью, и я много о чем

передумал. Во-первых, я использовал рождественский подарок Розовой мамы. Не

знаю, говорил ли я тебе о нем? Это растение из Сахары, которое всю свою

жизнь проживает в один-единственный день. Стоит только зернышко полить

водой, как оно дает побег и почки, потом листья, у него появляется цветок и

сразу же -- семена, и вот уже растение увядает, сморщивается и -- хоп! --

вечером все уже кончено. Подарок просто гениальный, спасибо тебе, что ты его

изобрел. Сегодня утром, в семь часов мы его полили -- я, Розовая мама и мои

родители, не помню, сказал я тебе или нет, что родители живут теперь у

Розовой дамы, от нее сюда ближе -- и я смог проследить всю его жизнь.

Правда, растение довольно хилое и цветочек -- жалкий, уж с баобабом никак не

сравнится, но оно мужественно проделало свою работу на наших глазах, в

течение одного дня, без остановок. Как настоящее, большое растение. С Пегги

Блю мы долго читали медицинский словарь. Это ее любимая книга. Она

увлекается болезнями и все время задает себе вопрос, с какими из них ей

придется еще встретиться. А я посмотрел на те слова, которые меня

интересуют: "Жизнь", "Смерть", "Вера", "Бог". Хочешь верь, хочешь нет, но их

там не было! Заметь, что одно это означает, что ни жизнь, ни смерть, ни

вера, ни ты -- не болезни. Новость, скорее хорошая. Но ведь в достаточно

серьезной книге должны же быть ответы на самые серьезные вопросы, а?

-- Розовая мама, мне кажется, в медицинском словаре имеются только

частные случаи, проблемы, с которыми может встретиться тот или другой

человек. Но нет того, что касается всех -- Жизнь, Смерть, Вера, Бог.

-- Наверное, лучше было бы взять философский словарь, Оскар. Однако,

если даже ты найдешь в нем понятия, которые ищешь, тебя скорее всего ждет

разочарование: ответов и толкований множество, и они разные.

-- Как такое может быть?

-- Самые интересные вопросы остаются вопросами. В них содержится тайна.

К каждому ответу следует всегда добавлять "возможно". Только мало

значительные вопросы имеют окончательные ответы.

-- Вы хотите сказать, что у "Жизни" нет решения?

-- Я хочу сказать, что у "Жизни" -- множество решений, а,

следовательно, нет единого решения.

-- А я думаю, Розовая мама, что единственное решение у жизни -- это

жить.

Зашел к нам доктор Дюссельдорф. Он по-прежнему похож на побитую собаку,

что в сочетании с огромными черными бровями делает его внешность весьма

выразительной.

-- А вы причесываете брови, доктор Дюссельдорф? -- спросил я.

Он огляделся в изумлении, как будто спрашивал у Розовой мамы, у моих

родителей, не ослышался ли он. Кончилось тем, что он ответил "да" сдавленным

голосом.

-- Смените выражение лица, доктор Дюссельдорф. Послушайте, я буду

говорить абсолютно откровенно, потому что я всегда был исполнительным в

отношении лекарств, а вы были безупречны по отношению к болезни. Оставьте

ваши виноватые интонации. Не ваша вина, если вы должны сообщать людям дурные

вести о болезнях с латинскими названиями и о невозможности исцеления.

Расслабьтесь, сгоните заботу с лица. Вы не Бог-отец. Не вы управляете

природой. Вы только ремонтируете. Отрешитесь, умерьте напряжение, не берите

на себя больше, чем можете взять, иначе вы долго на вашем месте не

протянете. Посмотрите на себя. Слушая меня, доктор Дюссельдорф разинул рот

так, словно должен проглотить яйцо. Потом он улыбнулся настоящей улыбкой и

меня поцеловал.

-- Ты прав, Оскар. Спасибо, что мне это сказал.

-- Не за что, доктор. К вашим услугам. Заходите, когда захотите.

Вот, Господи. Зато твоего визита я продолжаю ждать. Приди. Не

сомневайся. Заходи, даже если у меня будет народ в это время. Я, правда,

буду очень рад.

До завтра, целую, Оскар

---

Оскар и Розовая дама (письмо седьмое)

Дорогой Бог,

мне минуло шестьдесят, и я плачу по счетам за все допущенные вчера

вечером злоупотребления. Не в очень хорошей форме я сегодня. К себе в

больницу я вернулся с удовольствием. К старости оно всегда так, путешествия

уже не радуют. Желания отсюда уходить больше нет. Чего я не успел сказать

тебе во вчерашнем письме, так это о статуэтке Пегги Блю, которую я увидел

вчера в доме Розовой мамы на полочке, над лестницей. Клянусь тебе. В

точности она, из гипса, одежда и кожа -- голубого цвета. Розовая мама

считает, что это Дева Мария, твоя мать, как я понял, и объект поклонения для

нескольких поколений, живших в этом доме. Она согласилась подарить статуэтку

мне. Я поставил ее на столик у изголовья. В любом случае она вернется потом

к Розовой маме, раз я ее усыновил. Пегги Блю чувствует себя лучше. Она

приезжала в кресле ко мне с визитом. В статуэтке она себя не узнала, но мы

прекрасно провели вместе время. Слушали "Щелкунчика", взявшись за руки, что

напомнило нам прекрасное прошлое. Не стану продолжать дольше, потому что

ручка, пожалуй, тяжеловата. Здесь все болеют, даже доктор Дюссельдорф --

из-за шоколада, гусиного паштета, жареных каштанов и шампанского, которым

родители в массовом порядке угощали лечащий персонал. Мне бы очень хотелось,

чтобы ты ко мне пришел.

Целую, до завтра, Оскар

---

Оскар и розовая дама (письмо шестое)

Дорогой Бог,

в восемь часов утра я сказал Пегги Блю, что люблю ее, никого, кроме

нее, не любил и не представляю своей жизни без нее. Она расплакалась,

призналась, что я причинил ей большое горе, потому что она тоже любит только

меня, да и никого другого ей бы найти не удалось, особенно теперь, когда она

порозовела. Потом, это любопытно, мы стали рыдать вместе, но это было так

приятно. Так классно жить в браке! Особенно после пятидесяти, когда позади

множество испытаний. Когда часы пробили десять, я по-настоящему осознал, что

нынче Рождество, что я не смогу остаться с Пегги, потому что сейчас к ней в

комнату явится ее семья -- братья, дядья, племянники, кузены -- , а мне

предстоит терпеть моих родителей. Что они подарят мне сегодня? Пазл из

восемнадцати тысяч частей? Книги на курдском языке? Очередную коробку со

способами употребления? Мой портрет тех времен, когда я был еще здоров? От

двух подобных кретинов с куриными мозгами всякой опасности можно ожидать, с

ними всего следует бояться, и ясно лишь одно: день мне предстоит дурацкий. Я

принял решение очень быстро: устроил себе побег. Кое-какой обмен: игрушки --

Эйнштейну, перину -- Копченому салу, конфеты -- Попкорну. Кое-какие

результаты наблюдений: Розовая мама перед уходом всегда заходит в

раздевалку. Кое-какие предположения: мои родители до двенадцати не приедут.

Все прошло гладко: в одиннадцать тридцать Розовая мама меня расцеловала,

пожелав счастливого Рождества с родителями, и спустилась в гардероб. Я

свистнул. Попкорн, Эйнштейн и Копченое сало быстро меня одели, подняли и

донесли до колымаги Розовой мамы, машины, сделанной явно до эпохи

автомобилей. Попкорн, чрезвычайно одаренный по части взламывания замков,

поскольку ему посчастливилось расти в неблагополучном квартале, легко открыл

заднюю дверь, и они сгрузили меня на пол между передним и задним сидением.

Потом, никем не замеченные, все трое вернулись в здание. Спустя какое-то

время, впрочем, не так скоро, в машину села Розовая мама. Мотор фыркал и

чихал раз пятнадцать-двадцать, прежде чем она его завела, и, наконец, мы

отправились на этом адском поезде. Эти доавтомобильные машины -- просто

чудо, от них такой грохот, что кажется, будто едешь с большой скоростью, а

подпрыгиваешь так, словно пришел на деревенскую ярмарку. Проблема была в

том, что Розовая мама научилась водить машину с помощью друга-каскадера:

светофоры, тротуары, движение по кругу -- все ей было нипочем, и время от

времени тачка просто взлетала в воздух. В кабине пилота не все было

спокойно, она часто сигналила, а используемый ею лексикон щедро служил

обогащению моего: она жонглировала самыми ужасными словами, чтобы досадить

врагам, то и дело встречающимся на ее пути, и я снова заметил для себя, что

кетч -- отличная школа жизни. Я предполагал, что вскочу и заору "Куку,

Розовая мама", когда мы приедем, но гонка с препятствиями была такой долгой,

что я по дороге заснул. Как бы то ни было, проснулся я в темноте, в холоде и

в тишине, обнаружив, что лежу в одиночестве на мокром коврике. Тут я в

первый раз подумал, что, возможно, сделал глупость. Я вышел из машины, и в

это время пошел снег. Надо сказать, что это было не так приятно, как "Вальс

снежинок" в "Щелкунчике". Зубы отстукивали сами собой, помимо моей воли. Я

увидел большой освещенный дом. Пошел к нему. Мне было плохо. Чтобы позвонить

в звонок, пришлось прыгнуть так высоко, что я растянулся на подстилке. Там и

нашла меня Розовая мама. -- Но...но... -- пыталась она что-то сказать. Потом

склонилась надо мной и прошептала:

-- Милый ты мой.

И тогда я подумал, что, возможно, и не сделал глупости. Она отнесла

меня в гостиную, где стояла и мигала огнями большая елка. Я очень удивился,

увидев, как красиво было в доме Розовой мамы. Она согрела меня у огня, и мы

выпили горячего шоколада. Я догадывался, что она хочет удостовериться, что

со мной все в порядке, прежде чем меня отругать. Поэтому я старался продлить

время, пока приду в себя, не так уж и нарочито, кстати, поскольку к этому

моменту я ужасно устал.

-- В больнице все тебя ищут, Оскар. Настоящее смятение на поле боя.

Родители в отчаянии, они заявили в полицию.

-- От них и этого можно ждать. Если они настолько глупы, что думают,

будто в наручниках я стану любить их больше...

-- В чем ты их обвиняешь?

-- Они меня боятся. Не осмеливаются со мной разговаривать. И чем меньше

осмеливаются, тем боль-ше я кажусь себе чудовищем. Почему я навожу на них

такой ужас? Разве я так уж безобразен? От меня воняет? Я сделался идиотом, и

сам этого не понимаю?

-- Они боятся не тебя, Оскар. Они боятся болезни.

-- Моя болезнь -- часть меня самого. Они не должны вести себя иначе

из-за моей болезни. Или получается, что они могут любить лишь здорового

Оскара?

-- Они любят тебя, Оскар. Они мне сказали.

-- Вы с ними разговаривали?

-- Да. Они очень ревнуют тебя ко мне. Нет, не ревнуют, печалятся.

Печалятся потому, что у них нет с тобой такого же взаимопонимания. Я пожал

плечами, но гнев мой чуть утих. Розовая мама сделала мне еще одну чашку

горячего шоколада.

-- Знаешь, Оскар, однажды ты умрешь. Но ведь и твои родители тоже

умрут.

Меня удивило сказанное. Я никогда об этом не думал.

-- Да, они тоже умрут. Совсем одни. И с ужасными угрызениями совести,

оттого что не смогли помириться с единственным ребенком по имени Оскар,

которого они обожали.

-- Не говорите так, Розовая мама, вы меня вгоняете в тоску.

-- Подумай о них, Оскар. Ты понял, что скоро умрешь, потому что ты

очень умный мальчик. Но ты не понял, что умрешь не ты один. Умирают все. И

твои родители. И я в назначенный день.

-- Да. Но все же я прохожу первым.

-- Верно, ты проходишь первым. Но разве тот факт, что ты идешь первым,

дает тебе дополнительные права? Право забывать о других, например?

-- Я все понял, Розовая мама. Позвоните им. Вот тебе, Господи,

продолжение, в общих чертах, потому что рука устает писать. Розовая мама

связалась с больницей, которая связалась с моими родителями, которые

приехали к Розовой маме, и мы отпраздновали Рождество вместе. Когда приехали

мои родители, я сказал им:

-- Простите меня, я забыл, что вы тоже однажды умрете.

Может, эта фраза их раскрепостила, не знаю, но только они снова стали

прежними, и мы провели прекрасную рождественскую ночь. На десерт Розовая

мама захотела посмотреть по телевизору праздничную службу и записанный на

кассете матч по кетчу. Она сказала, что вот уже много лет она перед мессой

смотрит какой-нибудь матч, чтобы поставить себя на ноги; это привычка,

которая ей доставляет удовольствие. В результате мы все смотрели поединок,

который она выбрала на сей раз. Было классно. Мефиста против Жанны д'Арк.

Купальник против кирасы! Славные бабенки! Как сказал папа, который стал

совершенно красным; кажется, ему очень понравился кетч. Количество

нанесенных ими ударов по лицу невообразимо. В подобной битве я бы уже тысячу

раз умер. Вопрос тренированности, -- сказала мне Розовая мама. Чем больше

ударов по лицу ты получаешь, тем больше ты можешь получать их впредь. Всегда

надо надеяться на лучшее. В результате победила Жанна д'Арк, хотя поначалу в

ее победу трудно было поверить: тебе, наверное, это приятно. Кстати, с днем

рождения тебя, Господи. Розовая мама, которая уложила меня спать в постель

своего старшего сына -- он ветеринар в Конго, лечит слонов -- подсказала

мне, что мое примирение с родителями -- хороший подарок тебе на день

рождения. Честно говоря, я-то считаю, что это подарка не заменяет, но раз

Розовая мама, старая твоя подружка, так говорит...

До завтра, целую, Оскар

Р.S. Забыл сказать желание: пусть мои родители всегда будут, как

сегодня. И я тоже. Это было замечательное Рождество, особенно поединок

Мефисты с Жанной. Прости, но мессу я не посмотрел, выключил раньше.

---

Оскар и Розовая дама (письмо пятое)

Дорогой Бог,

сегодня мне между сорока и пятьюдесятью, и я делаю одни только

глупости.

Рассказываю быстро, потому что большего все это не заслуживает. Пегги

Блю поживает неплохо, но Китаянка, подосланная Попкорном, который меня

теперь не выносит, насплетничала Пегги, что я целовал ее в губы. Из-за этого

Пегги сказала мне, что между нами все кончено. Я возражал, говорил, что

Китаянка -- это ошибка молодости, что все это было до Пегги, и что она не

может заставить меня платить за прошлое ценою всей моей жизни. Но она была

неумолима. Они с Китаянкой даже подружились, чтобы меня разозлить, и я

слышал, как они вместе хохотали. И тогда я позволил Бригитте, трехмесячной

собачке, которая ко всем ластится, и это нормально, потому что щенки всегда

ласковые, я позволил ей, когда она утром пришла ко мне в комнату

поздороваться, вылизать меня с ног до головы. Как же она была счастлива! Как

безумная! Как будто устроила хозяину настоящий праздник. Беда в том, что в

это время Эйнштейн оказался в коридоре. Может, в мозгу у него и вода, но с

глазами все в порядке. Он все видел и рассказал Пегги с Китаянкой. И теперь

весь этаж обзывает меня распутным гулякой, хотя я даже из комнаты не выхожу.

-- Уж и не знаю, что на меня нашло, Розовая мама, с этой Бригиттой...

-- Бес в ребро, Оскар. Мужчины все такие от сорока до пятидесяти, они

уверены в себе, они пытаются понять, могут ли нравиться другим женщинам,

кроме той, которую любят.

-- Ладно, пусть я нормальный, как все, но, наверное, и дурак тоже, а?

-- Ты -- абсолютно нормальный.

-- Что мне теперь делать?

-- Ты кого любишь?

-- Пегги и только Пегги.

-- Так скажи ей об этом. Первый брак всегда очень хрупкий, легко

ломается, но надо биться за его сохранение, если он удачный.

Завтра Рождество, Господи. Никогда я не осознавал, что это день твоего

рождения. Сделай так, чтобы я помирился с Пегги, потому что, уж и не знаю,

по причине ли нашей ссоры, но мне сейчас страшно грустно, и никакой бодрости

духа не осталось.

До завтра, целую, Оскар

Р.S. Теперь, когда мы стали друзьями, скажи, что подарить тебе на твой

день рождения?

---

Оскар и Розовая дама (письмо четвертое)

Дорогой Бог,

сегодня Пегги Блю прооперировали. Я провел ужасных десять лет. Тридцать

лет -- тяжелый возраст, возраст забот и ответственности. На самом деле,

Пегги не смогла прийти ко мне ночью, потому что мадам Дюкрю, ночная сиделка,

всю ночь провела у нее в комнате, чтобы подготовить ее к анастезии. Катал-ка

увезла ее в восемь утра. У меня сердце сжалось, когда я увидел, как ее

везут, такую маленькую и худенькую, что еле было видно под зелеными

простынями. Розовая мама держала меня за руку, чтобы я не так сильно

нервничал.

-- Почему твой Бог, Розовая мама, допускает, чтобы на свет появлялись

такие, как мы с Пегги?

-- Это к счастью, что допускает, малыш мой Оскар, без вас жизнь была бы

не так прекрасна.

-- Нет. Вы не понимаете. Почему Бог позволяет, чтобы мы болели? Значит,

он или злой, или не такой уж всесильный.-- Оскар, болезнь -- это как смерть.

Данность. Не наказание.

-- Сразу видно, что вы не болеете!

-- Что ты об этом знаешь, Оскар? Это меня сразило. Я никогда не думал,

что Розовая мама, всегда такая приветливая, внимательная, может иметь свои

проблемы.

-- Не следует ничего от меня скрывать, Розовая мама, скажите мне все.

Мне тридцать два года как минимум, у меня рак, жена в данный момент в

операционной, я в этом разбираюсь.

-- Я тебя люблю, Оскар.

-- Я тоже. Если у вас неприятности, чем я могу помочь? Хотите, я вас

усыновлю?

-- Усыновишь меня?

-- Ну да, я уже усыновил Бернара, когда увидел, что он хандрит.

-- Бернара?

-- Моего медвежонка. Он там, в шкафу. На полке. Это мой старый медведь,

у него уже ни глаз, ни рта, ни носа, опилки наполовину высыпались, и шрамы

повсюду. Он чуть-чуть на вас похож. Я усыновил его в тот вечер, когда мои

придурки-родители принесли мне нового медвежонка. Можно подумать, я

согласился бы на нового! Им остается теперь заменить и меня новеньким

братцем! С того момента я его усыновил. Ему, Бернару, я завещаю все свое

имущество. Я и вас хочу усыновить, если это вас приободрит.

-- Да. Я хочу. Думаю, что меня это приободрит, Оскар.

-- Тогда по рукам, Розовая мама. Потом мы пошли приготовить комнату

Пегги к ее возвращению, принесли шоколад, цветы поставили. Потом я уснул. С

ума сойти, сколько я теперь сплю. К концу дня Розовая мама разбудила меня,

говоря, что Пегги Блю вернулась, и что операция прошла удачно. Мы пошли к

ней вместе. Там были и ее родители. Не знаю, кто им сообщил, Пегги или

Розовая мама, но они как будто знали, кто я, обращались со мной уважительно,

посадили на стул между собой, и я мог дежурить у постели моей жены вместе с

тестем и тещей. Я был доволен, что Пегги по-прежнему голубоватого цвета.

Заходил доктор Дюссельдорф, потер себе брови и сказал, что через несколько

часов голубоватость пройдет. Я смотрел на мать Пегги, она не голубая, но все

же очень красивая, и я сказал себе, что в конце концов моя жена Пегги может

иметь тот цвет, который захочет. Я все равно буду ее любить. Пегги открыла

глаза, улыбнулась нам, мне и своим родителям, и снова заснула. Ее родители

успокоились, но им нужно было уходить.

-- Доверяем тебе нашу дочку, -- так они мне сказали. Мы знаем, что на

тебя можно положиться. Вместе с Розовой мамой я посидел, пока Пегги не

открыла глаза во второй раз, а потом пошел отдыхать в свою комнату.

Заканчивая свое письмо, отдаю себе отчет, что в результате день оказался

удачным. Семейный день. Я усыновил Розовую маму, у меня сложились теплые

отношения с тестем и тещей, жена вернулась ко мне в хорошем состоянии, пусть

даже она и порозовела к одиннадцати часам,

До завтра, целую, Оскар

Р.S. Сегодня никаких желаний. Тебе будет отдых.